К 100-летию со дня рождения драматурга Александра Володина

Фильмы, снятые по его пьесам или сценариям, миллионы зрителей полюбили с первых же просмотров и на всю жизнь. Прежде всего, «Звонят, откройте дверь», «Старшая сестра», «Пять вечеров»… Эти и другие кинокартины по Александру Володину уже неизымаемы из золотого отечественного кинофонда, а значит, и из нашей истории, нашей ментальности. Признак величия литературной первоосновы: их можно пересматривать сколько угодно, и снова и снова включаться, возвышаться, сопереживать...

«Слышно: времечко стекает с кончика его пера», — написал о Володине его друг Булат Окуджава. И это тоже абсолютно в точку — о времени, об эпохе. Меж тем Володин не пафосен, не «гражданственен», а лиричен, тонок, трепетен, грустен.

«“Лицо без маски” — вот что делает Александра Володина явлением исключительным». Так отозвался однажды о своем друге актер Сергей Юрский. Еще острее исключительность Володина ощущается в наши жесткие и жестокие дни. Причина неувядающей любви зрителя к пьесам Володина — потребность в простой и подлинной человечности. А сегодня — это и ностальгия по собственному прошлому...

Грустный человек Володин писал: «Счастье — это всего лишь пустынное слово среднего рода. Это очень мимолетное состояние — пронзило и прошло. Разочарование наступает мгновенно. А несчастье — длительно. Но мгновение счастья все-таки преодолевает все долгие разочарования и неуверенность в себе».

Неожиданно начав сочинять пьесы в середине 1950-х, он несколькими своими работами определил целую эпоху в истории русского театра.

Верно замечено, что именно Володин, с его «Фабричной девчонкой», «Пятью вечерами», «Старшей сестрой» и «Назначением», заполнил тот вакуум, который образовался со смертью Евгения Шварца, а после Володина, хоть еще и при его жизни, в театр пришел Александр Вампилов.

Воистину, Володин — «музыкант, создатель непревзойденного нового диалога».

«Часто считали, что он бытописатель. Но он поэт! Это видимость бытописательства. Он действительно пишет прозу жизни совершенно обыкновенных людей. Но в этой обыкновенности он видит необыкновенность и поэзию», — заметила народная артистка России Лилия Толмачева, игравшая главную героиню «Пяти вечеров» в Москве, в «Современнике» в начале 1960-х. А в Ленинграде, в БДТ у Товстоногова, эту роль тогда же играла Зинаида Шарко.

Но это видели в основном столицы, тогда как вся большая страна широко узнала пьесу лишь в 1979 г., по шедевральной постановке фильма «Пять вечеров» Никиты Михалкова, с Людмилой Гурченко в главной роли, с пронзившим души советских кинозрителей произнесенным полушепотом финальном монологом, адресованном заснувшему любимому человеку (актер Станислав Любшин): «Все терпели. Такое время было. Вся страна терпела. Я как тебя проводила, сразу на курсы медсестер пошла. Уколы, шины... Пять месяцев проучилась. А после Люсиной смерти, когда я Славку взяла к себе... Я тогда в госпитале работала. Он был маленький — два года. Брала с собой. Он набегается по палатам, заснет где-нибудь. Потом ищи его. Потом я болела полгода сильно. А на фабрику вернулась уже в самом конце войны, Саша. Работали по шестнадцать часов. На все хватало. И теперь хватит. Я здесь хорошо жила. У меня было в жизни много счастья. Дай Бог каждому. И потом — я никогда не падаю духом. Никогда. А теперь у нас будет все иначе. Ты спи, Саша. ... Вот, Сашенька, только бы не было войны. Только бы не было войны. Только бы не было войны».

Нерв послевоенной страны трепещет в этих словах. Словно вся Великая Отечественная война, свернутая в свиток откровения, оживляет в каждом из нас память и боль многих поколений.

На войне Володин (тогда он был еще Лифшицем, без псевдонима) поначалу служил рядовым связистом.

«В одной из атак под Ржевом рухнул в черную воронку. На меня повалились солдаты. Лежу, дышать нечем, только шепчу: слезьте, ребята, слезьте. Оказалось, что на мне лежали трупы, а я “заработал” осколок чуть ли не в самое сердце. Еще одно ранение получил в 44-м. Пуля прошла между ребер и завязла в легком».

Потом был сапером, участвовал в боях на Западном и Белорусском фронтах.

Он вспоминал так: «За несколько дней до призыва в 1941-м раздался телефонный звонок. Милый, умный женский голос предложил встретиться, познакомиться. Мое воображение нарисовало прекрасную девушку, и я, испугавшись, от встречи отказался. “Я для вас неподходящая кандидатура”, — прорывался из меня комплекс. “Да вы не волнуйтесь, я тоже маленькая, серенькая”, — умно успокаивала она меня... Пять дней мы провели вместе. На шестой мне уходить в армию. Провожала меня она одна. Все вокруг плакали, все, кроме моей девушки. “Видишь, какая у тебя будет бесчувственная жена”», — засмеялась она.

Последнюю фразу мы хорошо помним в «Пяти вечерах».

«Пять вечеров» — это ведь, в сущности, сказка о «Снежной королеве», говорил Володин, — женщина ищет мужчину, как Герда искала своего Кая — шла к колдунье, потом к каким-то эскимосам, потом куда-то еще, пока не нашла его».

И добавлял потом: «Все мужчины в моих пьесах — это я. История “Пяти вечеров” — моя собственная. И “Осенний марафон” про меня. Бузыкин, который мечется между двумя женщинами, который делает что-то для бездарной Варвары, потому что не может ей отказать, увы, тоже я...»

А были по его сценариям сняты также известные фильмы «С любимыми не расставайтесь», «Похождения зубного врача», «Фокусник»,

«Дочки-матери», «Слезы капали», «Осенние колокола», «Настя» и другие.

В литературном журнале «Новый мир» критик Владимир Соловьев в 1974 г. писал: «Пьесы Володина — это пьесы о несоответствиях… Герои не принимают созданной без них ситуации, они хотят ее создать сами — по образу своему и подобию. Старшая сестра ведет младшую на экзамен в театральный институт, не подозревая в себе таланта. Некрасивая Настя не знает, что она красива (“Происшествие, которого никто не заметил”). Золушке необходима ситуация бала, чтобы стать принцессой, иначе она останется замарашкой. А суть в том, что естественный герой приходит в неестественную ситуацию».

Вспоминается такая байка. Когда Никита Михалков предложил Володину снять фильм по «Пяти вечерам», тот ответил: «Да это старая пьеса, Никита, простите, не знаю вашего имени-отчества». Михалков рассмеялся: «Сергеевич». И Володин тоже засмеялся: «Надо же, отчество, как у Хрущева». Оказывается, Володин не знал, кто отец Никиты Михалкова.

Отрадно и симптоматично, что сегодня, через полвека после премьеры, пьеса «Пять вечеров в репертуаре «Современника» появилась снова.

Володин говорил: «Я наверняка единственный в мире драматург, который уговаривал режиссеров не ставить мои пьесы». Нам теперь странно, что Володин относился к своим театральным повестям, сами названия которых стали классическими и хрестоматийными, резко отрицательно: «За многое, что мной было написано прежде, стало стыдно. Если кто-нибудь извещал меня о намерении поставить “Фабричную девчонку” или “Старшую сестру”, я уговаривал не реанимировать устаревшее. Никиту Михалкова, который решил снимать «Пять вечеров», я молил: «Не позорьте себя, не позорьте меня!»

О рефлективной натуре драматурга свидетельствует и такой факт: на премьере «Пяти вечеров» в БДТ автор перед входом раздавал знакомым контрамарки, приговаривая: «Не стоит смотреть, это случайная, маленькая пьеса, не получилось…»

Эта негативная самооценка — не только ретро и постфактум — у него всегдашняя.

Когда Михаил Ромм предложил ему сочинить совместно сценарий, Володин попросту сбежал. «…Мысль о том, чтобы стать соавтором Ромма, была для меня кощунственной. Зачем я ему нужен? Что могу дать? Чем могу помочь?.. Я сказал ему об этом как мог и, терзаясь, уехал в Ленинград».

Александр Моисеевич Володин (Лифшиц) родился в Минске в 1919 году, 10 февраля, в день смерти Пушкина. Родителей он не помнил. Мать умерла рано. Отец женился на женщине, которая поставила условие: без ребенка. Потому пятилетнего Сашу взяли родственники к себе в Москву. Не отсюда ли возникло пожизненное самоощущение сиротства, вселенской оставленности, печальной неприкаянности?

«Я влачил ничтожное существование прохиндея, — вспоминал Володин. — Мои родственники даже не знали, есть у меня день рождения или нет. В школе я униженно получал помощь на неимущих — покупали ботинки, пальто. Когда ходили смотреть “Чапаева”, за меня скидывались по десять копеек».

Володин не раз подчеркивал, что его автобиографические подробности вошли в пьесы в немалой степени: «Работал сельским учителем. Плачевно кончилась моя карьера: меня выгнали из комсомола. И знаете почему? Стихи детям читал не те — Есенина. Бдительные коллеги засекли сразу. Ну а мне не привыкать. В шестом классе меня исключили из пионеров. В лагере над кроватью я повесил фото своего любимого артиста Качалова. Вожатый возмутился: это что еще за личность в широкополой шляпе с кольцом на руке? Повесил бы Буденного или Ворошилова!.. И надо мной устроили суд, на линейке сняли с меня галстук. Начальник лагеря грозно кричал: “Мы таких в девятнадцатом году расстреливали!”». Выстроили всех в линейку, Сашу заставили под барабанный бой пройти сквозь строй и выгнали из пионеров. «Возвращаться к родственникам я боялся и две недели ночевал на чердаке с воришками».

Тем не менее именно Володин напишет великолепный сценарий, в котором будут жить пионеры. Фильм Александра Митты «Звонят, откройте дверь», вышедший в 1965 г., тронул всех высоким романтизмом, детской взрослостью, доверительностью и искренностью героев.

А также яркой ролью Елены Прокловой (пожалуй, это лучшая роль в карьере актрисы; режиссеру пришлось просмотреть около 11 тысяч претенденток на роль Тани Нечаевой, пока он не остановил свой выбор на московской школьнице Лене Прокловой, которой было в то время 10 лет), блистательным, как всегда, Роланом Быковым, это были лучшие его годы. В фильме сыграла целая плеяда прекрасных советских артистов даже в эпизодических ролях, в том числе не указанных в титрах, а это было, в сущности, начало их карьер.

Примечательно, что высота, взятая авторами фильма, в новые времена нисколько не развенчана, скажем, сторонним антипионерским пафосом. Фильм этот — о первой любви, о чистоте и верности, хоть и встроенных в эпоху, но живущих вне времен. Свидетельством парадоксальной внеидеологичности ленты является тот факт, что фильм получил большой приз «Лев святого Марка» на международном кинофестивале детских фильмов в Венеции в 1966 г.

Парадоксально: говорящий в своих пьесах о жителях, населяющих эпоху, сам же Володин выпадает из нее. «Я очень часто ощущаю себя человеком вне времени и вне планеты. Живу себе тихонько на своем островке. Никогда не отмечал не только юбилеев, но даже дней рождения. Сначала потому, что жил у чужих людей, потом служил в армии. Потом война. Потом мучительная семейная жизнь, еле дотягивали до зарплаты. …

У меня есть только жалость ко всему, что подавлено, унижено. И неприязнь к тому роскошному, что все время показывают по ТВ. Я с теми, кому тяжело, кто мучается. Я так люблю таких простых людей. Мне с ними легко. Я всегда себя чувствую человеком из очереди, одним из тысяч и тысяч. Этому меня научила война.

Вспоминаю торжество в Царском Селе. Все приветствуют какого-то хорошего начальника. А я поднял тост за официантку и поцеловал ей руку. И было изумление — ведь в этом дворцовом зале целовали руку только принцессам».

«Преклонение и жалость — вот два чувства, которые я испытываю перед женщиной. Галя Волчек сказала обо мне однажды: “Володин любит официанток”, это правда: я люблю усталых женщин, тех, на кого, кроме меня, никто и внимания не обратит».

В беседе с Л. Пайковой, опубликованной в 2000 г. в журнале «Огонек», месяца за два до кончины у себя дома в Петербурге, Володин рассказывал: «Дети и внуки мои живут за границей... А жена очень больна. Она в другой комнате — целыми днями слушает музыку, сейчас в основном Шопена, которого я тоже люблю. Ей 81 год. Мы ровесники. Иногда она просит: Шурик, можно я с тобой посижу? Садится рядом на диван и смотрит телевизор. Но сейчас на экране совсем другая жизнь, нам менее интересная... Вот лучше смотреть этот холст (показывает на картину). Два домика на улице притянулись друг к другу. Окошки-глазки на задних стенах. Я называю эту картину “ОдиночествЫ”. Одиночество двух близких существ...»

И тогда же, признавшись, что не мог бы написать такие теплые пьесы, как раньше, объяснил причину и дал внятную характеристику первому постсоветскому десятилетию:

«Сейчас я ощущаю, что народное сознание уродливо стало. Это преступная, непорядочная готовность служить кому-то, за это получать от другого что-то, и так снизу доверху — от милиции к бандитам, от бандитов к богатым, от олигархов к Кремлю. Кстати, я очень не люблю Ельцина».

Володин себя никогда нигде не чувствовал на своем месте. Всегда бежал, убегал, уходил. И все его герои обязательно куда-то уходят, уходят... Фабричная девчонка уходит со своей фабрики, в «Пяти вечерах» Саша уходит от своей бывшей возлюбленной, Дульсинея Тобосская уходит из своего дома в никуда, в одиночество... Вот и он после школы ушел из дома, уехал в деревню, учительствовал там. И опять сбежал. «Я всю жизнь убегал. Когда начали запрещать все подряд, я бежал из театра в кинематограф, оттуда бежал в “Записки нетрезвого человека”, которые впервые были напечатаны в библиотечке “Огонька” маленькой, тоненькой книжечкой, но диким тиражом — в 150 тысяч экземпляров, и она мгновенно разошлась. Наверное, потому что многие в то время были не уверены в себе, были, как и я, собой недовольны... А после “Записок” я бежал в стихи. Важно было от себя убежать. По-видимому, это еще один серьезный мой недостаток».

Как нам удержаться и не привести хоть несколько ярких афоризмов Володина из «Записок нетрезвого человека» (1999), — последней, прощальной книги, не имевшей отношения к театру и кино.

Вот о наших интеллектуалах: «У интеллигенции вместо идей и страстей — сплетни. Называется “информация”».

Об обществе в целом: «Спрос рождает предложение. Выросла порода людей, которые и сами уже подготовлены к зависимости. Рабство последних у предпоследних (по положению), рабство нижележащих у среднесидящих, рабство среднесидящих перед вышестоящими, рабство вышестоящих перед еще более высокостоящими».

А вот — глубоко духовное, даже религиозное: «Грех не случается, а совершается. В результате всего предыдущего, всей жизни твоей», «Все глупое, что было некогда сделано, — пустяки, казалось, потом идут с тобой за руку всю жизнь, убивают, не убивая до конца».

«Как заразительна суетность, изощренная зависть, обезумевшая мелочность — это как болезнь, заразиться может любой. Ощущение единственности жизни не заразительно, как здоровье».

«Я себя никогда не любил. Не любил, и все; и с этим ничего нельзя поделать», — говорил Володин. «Я каждое утро просыпаюсь с ощущением последней вины, вчерашней или позавчерашней. Тогда я звоню друзьям, прошу у них прощения, хотя они часто даже не понимают, за что. Глупо, но я не могу перестать себя терзать за то, что я виноват, за то, что глуп...»

Люди часто цитируют в соцсетях, а актеры публично читают стихотворение «Манифест» (1976) грустного себянелюбца Володина:

Простите, простите, простите меня!
И я вас прощаю, и я вас прощаю.
Я зла не держу, это вам обещаю,
но только вы тоже простите меня!

Забудьте, забудьте, забудьте меня!
И я вас забуду, и я вас забуду.
Я вам обещаю, вас помнить не буду,
но только вы тоже забудьте меня!

Как будто мы жители разных планет.
На вашей планете я не проживаю.
Я вас уважаю, я вас уважаю,
но я на другой проживаю. Привет!

Но, по счастью, герои пьес и сценариев Александра Володина проживают не только на одной планете с вами, но и в одной стране.

Источник